Хождение по мукам

 

От Редакции портала:
Творческая деятельность на коммерческой основе
в нашем обществе до сих пор не приветствуется.
Причина, видимо, имеет глубоко исторические
корни: творческому человеку не пристало быть
обеспеченным, а бизнесмену вовсе необязательно
иметь тонкую душевную организацию. Но общество
не может существовать ни без тех, ни без других.
Мы будем признательны томским и российским
предпринимателям за посильную помощь
в развитии театра.

Контактный е-mail info@delo-tomsk.ru
Александр Фёдорович Постников
(художественный руководитель "Индиго")
тел. 8 903 954 79 92

Три года в городе работает школа-студия-театр «Индиго», в которой вместе со слышащими играют и глухие актеры. Томск стал первым городом за Уралом, в котором появился театр глухих.

Школа-студия-театр «Индиго» уникальна - преподаватели студии перескочили сразу на третью ступень интегрирования инвалидов в общество: глухие и слышащие учатся и работают вместе. В первый год существования театра актеры «Индиго» заявили о себе на фестивале жестовой песни в Иркутске, в прошлом году выступили на третьем Международном фестивале особых театров «Протеатр» в Москве, третий год участвуют в томском фестивале «NEW f».

Однако молодой театр так и не нашел собственного пристанища и сейчас борется за выживание. На спектаклях «Индиго» в углу сцены можно заметить что-то вроде копилки или ящика для пожертвований. На сегодняшний день, неоднократно столкнувшись с глухотой чиновников, молодые талантливые актеры вынуждены просить помощи у простых зрителей, для того чтобы развивать свой театр.

Театр

Актеры «Индиго» - студенты Областного колледжа культуры и искусств. Правда, учиться им осталось недолго - полтора года. Что они будут делать после окончания колледжа, смогут ли стать актерами профессионального театра или им и вовсе придется искать признания в другой стране - пока не ясно.

О проблемах и перспективах студии рассказал Александр Постников, актер Драматического театра и художественный руководитель «Индиго».

- С какими проблемами вы сталкивались при создании школы-студии-театра?
- В течение года я «пробивал» департамент по культуре. Сложно было в принципе им доказать, что существование театра, в котором бы играли вместе глухие и слышащие актеры, кому-то нужно. Меня посылали по кругу, как в советские времена. Тупая, всем знакомая бюрократическая система: ты сначала пишешь проект, приносишь, отдаешь на рассмотрение, и месяц - тишина. Приходишь опять узнать, в чем дело, а тебе отвечают: вы еще по тем кабинетам пройдитесь, сделайте им копии проекта. И вот началось! В результате я решил, что просто набираю детей и открываю школу-студию-театр. Три года назад, в декабре 2005 года, я это и сделал.

- А где находилась студия?
- В январе 2006 года мы объявили о наборе в школу. Пришло очень много глухих. Отбор проходил на базе зрелищного центра «Аэлита», и мы прямо там начали занятия. Дело в том, что площадка «Аэлиты» маленькая, можно было заниматься только актерским мастерством. Мы стали искать другую площадку и нашли ее в Художественном музее. Нам бесплатно выделили для занятий большой зал. Мы там позанимались месяца три-четыре. Однако в то время как раз приехала выставка Рериха, и нас попросили освободить помещение, так как организаторам требовались дополнительные выставочные залы. В результате длительных поисков мы вышли на дом на Ванцетти, 14, куда нас пустили в зал в подвале, который мы переоборудовали немного. Там замечательный двор был. Я когда посмотрел, понял, что вообще можно сделать две площадки: внутреннюю (зал) и внешнюю (двор).

- Для чего нужны были две площадки?
- Возник бы такой альянс, когда часть спектакля люди смотрят на улице, а потом переходят в зал. За счет двух площадок можно было взять принцип работы Поневежеского театра. У них был свой двор, и они, например, Шекспира играли следующим образом: какое-то действие играли во дворе, затем переходили в театр, где играли первый акт, далее - опять во двор, где зрителю показывали очередное новое представление, а потом в театре - второй акт. В «Индиго» мог быть реализован именно принцип Поневежеского театра.

- Кстати, а хождения по кабинетам привели к какому-либо результату?
- К тому времени, как мы обосновались на Ванцетти, я уже «пробил» курс глухих и слабослышащих ребят в колледже культуры. Причем «пробил» именно с условием, что это - будущие актеры школы-студии-театра «Индиго». Курс этот специализированный, экспериментальный, и очень много катавасии было связано именно с сурдопереводом. Переводчика Натальи Владимировны Онищук на тот момент еще с нами не было. В итоге поступило девять человек, на восемь бюджетных мест и одно платное. Здесь мы опять столкнулись с устаревшей системой: ну сделайте девять мест - нет! Вместе с родителями за одну девочку мы просто скинулись. Я так понимаю, что это в какой-то степени обидело ее, она знала, что учиться надо четыре года и каждый раз они скидываться не будут: она ушла через месяц. Осталось восемь студентов. В течение следующего года ушло еще два человека, по разным причинам.

- В стране глухие могут еще где-то учиться театральному мастерству?
- Проблемы связаны с тем, что в данном случае, если можно говорить об этих людях как о товаре, это эксклюзивные люди, потому что таких людей не обучают в стране. А где их обучать? В Москве был институт для инвалидов, но его закрыли. Я уже не говорю о том, что от Иркутска до Владивостока пантомимы вообще нет, ни одной группы! Во-первых, нет педагогического состава, способного обучать пантомиме. Во-вторых, таким детям в этой стране не уделяют должного внимания, для них не создают должных программ. Получается, что инвалидов у нас в стране нет. Вот они и держатся обособленно, своей кучкой. То, что они сейчас занимаются пантомимой, стали интересоваться классическим театром - очень большой прогресс. Пантомима - это международный язык. Не важно, где ты показываешь пантомиму: в Японии, в Германии, в России. Мы все равно смотрим и без языка и перевода понимаем, о чем идет речь. Если они овладеют этим видом искусства, то мы свою миссию, можно сказать, выполнили. Однако идея-то заключается, конечно, не только в том, чтобы их научить, а в том, чтобы состоялся некий театр. Для этого в любом случае нужно помещение и финансирование.

- Что же все-таки произошло с залом на Ванцетти?
- Произошел поджог дома. На втором этаже находилась консалтинговая фирма, со стороны двора чем-то горючим облили ее дверь и подожгли. Было, знаете, как раз то время, когда Макарова взяли. В результате пришли чиновники и стали нас всех оттуда гнать. Как я ни боролся с этим, договор по поводу зала был подписан не с городом, а с частной фирмой, у которой мы арендовали помещение. Мне просто сказали: вы вообще никто. Нам пришлось оттуда выехать, ребята тогда уже учились в колледже. Все оборудование, какое было, мы перевезли сюда: зеркала, палас, свет. Но мы потеряли очень много людей, которые учились в школе. Мы потеряли слушателей, которые приходили на занятия. Их было четыре группы по 15 человек, но оттого что у нас не было помещения для занятий, мы потеряли всех.

- То есть при театре еще и школа существовала, верно?
- Почему вообще называется школа-студия-театр? В школу люди приходят на занятия, слушают лекции. В студию люди переходят уже из школы. Здесь важны именно студийные отношения. В профессиональном театре ты играешь, грубо говоря, за зарплату. Театр в этом смысле не становится семьей. На работу могут взять из Канады, из Москвы, из Тютюринска. Здесь все-таки должна быть семья, очень слаженная, потому что всегда на сцене видно: вышел отдельный артист, группа или семья. А семейные отношения формируются только в студии. Возникла идея сделать ступенчатую систему: из школы ребята переходят в студию, из студии - в свой профессиональный театр. На сегодняшний день получается так, что им осталось учиться полтора года, а театра нет.

- Александр, на третьем курсе сейчас обучается экспериментальная группа глухих и слабослышащих, а на втором курсе такой группы нет. Почему?
- Вместе с Андреем Шрейтером, который преподавал музподготовку, пластику и актерское мастерство, мы проводили совместное обучение глухих и слабослышащих со слышащими ребятами. Сразу был виден профессиональный рост ребят, они выходили на новый уровень. Это сразу третья ступень интеграции глухих в общество. Но в колледже Шрейтеру не продлили договор, он здесь больше не преподает, а второй курс у меня забрали. Хотя я тоже набирал их для театра, теперь они учатся у другого педагога. Вся наша система, результаты, к которым мы пришли, разрушены. Я понимаю людей, которые «пробивают» эксклюзивные развивающие детские сады, и прекрасно понимаю, как трудно им это дается.

- Расскажите подробнее о ступенях интеграции инвалидов в общество.
- Три ступени: первая - в здании, где присутствуют слышащие, проводятся занятия с глухими, вторая - иногда ведется совместное обучение, третья - постоянные совместные занятия. Сейчас ребята с третьей ступени опять упали на первую.

- Еще о финансировании: театр может и дальше существовать без своего помещения?
- Теоретически театр может прожить без площадки. В этой стране сложились такие условия, что элементарно найти площадку и бесплатно выступить на ней невозможно. Ведь нужно платить осветителю, уборщику, гардеробщику, директору, в конце концов. Аренда зала в городе достаточно дорогая, театр это выдержать не может. Когда, например, мы выступали в «Аэлите», то практически играли в ноль: доходы были не намного больше расходов. В октябре мы отыграли на малой сцене Драмтеатра четыре спектакля, реализовали свой социо-культурный проект. Я договорился, чтобы нам предоставили площадку бесплатно. Мы, в свою очередь, не продавали билеты вообще: давали бесплатные спектакли по пригласительным. Департамент по культуре, чтобы нам сделать всю печатную продукцию, помог деньгами. Мы опять «сыграли в ноль», то есть никакой прибыли для театра не принесли. Зато принесли прибыль моральную. На спектакли приходила большая часть глухих и слабослышащих разного возраста. Еще мы все-таки пробовали таким образом связаться с различными институтами, университетами, надеялись, что сможем выступить перед ними.

- И принесло это какой-то результат?
- Ни одного звонка. Спрашивается: если вы стучитесь в дверь, и откроют вам, как написано в Библии, а тут стучишься и не открывают, что делать? На спектаклях присутствовали представители департамента по социальной политике, по молодежной политике, по культуре. Они предложили нам сыграть несколько спектаклей на их площадках в декабре (во время Декады инвалидов) и летом в рамках некоторых спортивных и развлекательных программ. Мы не отказываемся, конечно, но театр - вещь тонкая, обособленная, но радушная, как семья. Входя в эту семью, вы видите какой-то мир, видите, как живут люди, что делают. Когда идет простое использование - это нарушение той семьи, которая сложилась в театре, нарушение ее законов.

- Если бы у «Индиго» был свой театр, каким бы он был?
- Я могу просто пофантазировать. Мы бы купили кусок земли и построили свое здание, достаточно специфическое. Оно не должно быть похоже на все театры, которые в России стоят.

- А каким оно должно быть?
- Я не буду сейчас рассказывать, потому что идеи в нашей стране крадут. Но думаю, город бы заинтересовался таким зданием, потому что оно необыкновенное. Конечно, это здание должно быть оснащено современной театральной техникой. Фонариками на сцене, которые направляются, двигаются, «гуляют» при помощи компьютера. Полиэкраны для использования видео, фото и слайдов. Подвижная сцена-конструктор, которая, как на Таганке, может опускаться, подниматься, двигаться в стороны. Но всего этого так сложно добиться. Я даже не говорю о финансировании, которое невозможно выбить из наших властей. Они изначально заявляют: сделайте, покажите, а потом мы будем думать. В результате, когда их зовешь посмотреть на то, что ты сделал, они просто не приходят. К примеру, Замощину я лично билеты отвозил, бензин тратил, а он даже не пришел. И не только он один. Нам говорят: надо в Думу идти. А что в Думу? У нас финансы распланированы на достаточно длительный срок.

- И что же теперь делать?
- Выход первый: делать свой сайт и собирать с миру по нитке, как один из наших спектаклей называется. Второй вариант: ехать на длительные гастроли в Европу.

- Но на это тоже нужны немалые средства?
- Есть у меня знакомые ребята в Питере, они полгода делали спектакль. Потом оформили Шенгенские визы и поехали деньги зарабатывать. Маршрут Финляндия - Швеция - Норвегия - Франция - Германия. Ездили еще полгода, играли везде, где возможно: в кафе, на улицах. Потом они вернулись в Питер, и заработанного им было достаточно для того, что бы обуться, одеться, накормить семью, заплатить за квартиру. Дальше они готовили следующий спектакль, а через полгода опять уехали в тур по Европе. Третий вариант - «Индиго» придется просто выезжать отсюда. Если нет пророка в своем отечестве, нужно приезжать в чужое и там доказывать, что ты на что-то способен, на уровне театра.

 

Спектакли: «С миру по нитке» (пантомима в стиле блюз), «И был день...».

Спектакль
справа - Александр Постников (художественный руководитель «Индиго») и Наталья Онищук (сурдопереводчик театра)

Спектакль

Спектакль

Спектакль

Спектакль

Спектакль

Спектакль

Спектакль

 

Подготовила Ирина БОРОДИНА
Фотографии Полины ЗАЙЦЕВОЙ

 

Ссылка на источник: https://delo-tomsk.ru/for-business/articles/131/